Представьте себе, что вы награбили много имущества, а потом раскаялись и больше не хотите владеть нечестно нажитым. Именно в таком положении находится любое правительство, затевающее приватизацию. Наиболее естественным решением кажется вернуть все прежним законным владельцам. Однако не очень-то легко вспомнить, что и у кого было отнято 70 лет назад. По мнению немецкого экономиста Ганса-Германа Хоппе, в таком случае, оптимальным будет объявление всей государственной собственности ничейной, чтобы она, подобно грибам в лесу, была присвоена первым желающим претендентом. На практике, видимо, это означало бы приватизацию в пользу трудовых коллективов.

Из всех стран Восточной Европы только Эстония приняла подход, основанный на реституции, достаточно последовательно. Более распространенными оказались венгерская и чешская модели приватизации. Первая, по сути, означает планомерную распродажу всех государственных предприятий на открытых аукционах. В Чехии таким способом было приватизировано лишь 25 процентов предприятий. Еще столько же осталось у государства, а 50 процентов было продано за “целевые чеки”, эквивалентные нашим ваучерам. Россия попыталась пойти по чешскому варианту, но, чтобы объяснить, что из этого вышло, необходим небольшой исторический обзор.

Знаменитые ваучеры, как известно, изобрел Виталий Найшуль, написавший в еще 1985 году самиздатовскую книгу “Другая жизнь”, где излагалась схема бесплатной всенародной приватизации. Предполагалось, что каждый гражданин СССР должен получить 5000 “спецрублей”, которые он может по своему усмотрению распределить между разными предприятиями. Чтобы предотвратить саботаж со стороны советской номенклатуры, Найшуль предложил отойти от строго уравнительного принципа и выдать действующим управленцам дополнительные суммы “инвестиционных рублей”. Это позволило бы им приобрести 20 процентов экономики страны, а значит, аппарат был бы лоялен к новому режиму.

Конечно, для осуществления подобной схемы необходимо, чтобы государство действительно контролировало все свои предприятия. В середине 1980-х это условие еще выполнялось. Однако внедрение “хозрасчета” и “кооперативов” позволило директорскому корпусу за пару лет полностью растащить, присвоить фактически весь хозяйственный комплекс Союза. Государство осталось хозяином только на бумаге. После этого Найшуль уже не считал чековую приватизацию разумной мерой, так как она означала бы фактическую экспроприацию, порождая дополнительный конфликт в кризисном обществе.

Но тем временем идея бесплатной и всенародной приватизации уже попала в Верховный Совет РСФСР. Хасбулатовский парламент принял закон “О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации” 3 июля 1991 года. Этот акты определили, что приватизация должна быть безвозмездной, а свою долю в общенациональной собственности гражданин ни продать, ни обменять не может. Тогда Анатолий Чубайс был против бесплатной раздачи имущества, отстаивая постепенную распродажу - в стиле Тэтчер и венгерских реформаторов. Придя к власти, однако, он, не желая затягивать процесс, принял эти законы как данность, и лишь добился замены именных счетов на предъявительские чеки.

Бесплатная чековая приватизация, естественно, вызвала ожесточенное сопротивление директоров, которые ФАКТИЧЕСКИ уже являлись собственниками предприятий. Оно могло бы в принципе быть подавлено государственным аппаратом, но в это время все силовые и административные структуры переживали период болезненной реконструкции и крайней слабости. Поэтому “красные директора” легко навязали реформаторам компромиссную модель приватизации, позволявшую получить контрольный пакет любого предприятия местному “трудовому коллективу”, то есть управленцам.

За чековой приватизацией последовали так называемые залоговые аукционы. Чубайс откровенно признается, что их мотивом был политический расчет: обеспечить сбор средств на предвыборную кампанию 1996 года. Наконец, после президентских выборов начался последний и наиболее честный этап приватизации – денежный. Формально он близок к залоговым аукционам, но, в отличие от них, сопровождается реальной конкуренцией между покупателями. В итоге в частную собственность перешли предприятия, производящие в сумме более 70 процентов ВВП России.

Нельзя не признать, что новый класс российских собственников состоит главным образом из старой хозяйственной номенклатуры и новых коррумпированных чиновников. Государство не получило ни денег, которые принес бы венгерский вариант, и не избежало резкого социального расслоения, что удалось в Чехии. Однако Россия выполнила условие, которое с точки зрения нобелевского лауреата Милтона Фридмена является главным: “Неважно, как пройдет приватизация, важно, чтобы она поскорее закончилась”. Если сегодня мы установим правила цивилизованной конкуренции, вся собственность в кратчайшие сроки уйдет от тех, кто овладел ей не по праву. А невозможность и бессмысленность нового, “более честного”, передела прекрасно выразил русский экономист Юрий Кузнецов: “Дележка награбленного - всегда грязное дело. Так что форма приватизации не слишком-то важна. Если народ аморален - он будет заниматься дележкой до самого своего исчезновения с лица земли. Если же в нем проснется совесть - он быстро и стыдливо закончит это дело и постарается об этом забыть, независимо от того, кому досталось имущество”.

Валерий Кизилов

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ